Делатели виноградника Христова. Алтарники

Уже более 10 наших алтарников стали священнослужителями в разных храмах. Многие взрослые и дети желают помогать в алтаре. По воскресеньям мы можем увидеть сразу много алтарников, а по будням — всего одного-двоих. У некоторых из них нам удалось взять интервью.

Дмитрий Молчанов

— Вы давно алтарничаете?

— Года два.

— Долго шли к этому?

— Целенаправленно не шел. В жизни часто происходят какие-то вещи не потому, что ты конкретно к ним стремишься, а просто так сложилось, и все.

— Что бы Вы сказали неверующему об алтаре?

— Сначала я бы ему просто рассказал о христианстве.

В храм я хожу осознанно лет шесть. Позапрошлым Великим постом я часто был на службах в Трехсвятительском храме, и о. Владислав предложил мне пойти в алтарь.

— Это для Вас работа или молитва, и мешает ли деятельность внутри алтаря Вашей внутренней молитве?

— И то и другое требует сосредоточенности. Когда боишься чего-то не успеть, то не до молитвы. Вначале даже простые вещи не получаются, впадаешь в ступор, возникают замешательство, неуверенность. Потом паника уходит, и молиться легче. Почему-то когда много алтарников, то больше вероятность что-нибудь забыть: каждый надеется на другого.

— Чувствуете ли Вы плоды пребывания в алтаре?

— Это довольно трудно определить. Мы можем что-то чувствовать, но реально оценить то, что с нами происходит, сложно. Это знает только Господь.

— Алтарь помогает начать вникать в службу?

— Хороший алтарник должен знать службу, как священник, или даже лучше.

Алексей Царевский

— Алтарничество — это, конечно, не работа, а служение, служение Богу. Алтарник не совершает таинств, он прислуживает, в его обязанности входит помощь священникам.

— Ты рекомендовал бы другим молодым людям пройти через это?

— Да. Это очень важно и полезно. Хотя бы для понимания службы. Когда лучше знаешь службу, легче молиться. Помолиться можно и в народе, а в алтаре нужно знать, когда и что делать, важно, чтобы человек понимал происходящее. Мне многое запомнилось само собой, потому что с детства все было на слуху. При этом я все равно читал разные книги по Уставу.

— Ты алтарничал в других храмах? Тебе труднее там?

— В Троицке и в Москве, в Трехсвятительском храме, где служат знакомые батюшки, я, конечно, алтарничал. В других храмах — даже легче, потому что у меня как у гостя меньше ответственности.

— Ведь не у всех получается стать алтарниками? Почему кто-то уходит?

— Кто-то не может запомнить последовательность действий, плохо ориентируется в службе, не думая, исполняет только то, что скажут. Некоторые мечтают: «Там так красиво, хочу в алтарь…» А оказывается, после службы надо убирать, пыль вытирать, воск удалять, пылесосить, окна мыть...

— Порядок действий никогда не меняется?

— Последование службы во всех храмах более-менее одинаково, по Уставу. Конечно, сокращают — в разных храмах по-разному. Иногда интересно сравнивать. Бывает, недоумеваешь: почему так урезают? Устав строился постепенно, все действия имеют свое объяснение, и можно найти, откуда что взялось. Служба — живая, может что-то меняться, но корень, костяк остается. Есть много пособий по изучению Устава. Для начала надо понять структуру службы. Службы очень разные. Существует, например, четыре богослужебных круга (суточный, недельный, годовой и пасхальный). Они между собой по-разному комбинируются, и каждый раз получается уникальное соединение.

Андрей Барсуков

— Три года назад я почти случайно поехал с отцом Львом на Афон. После этого стал гораздо чаще ходить в церковь. Недавно снова был на Афоне и впервые оказался в алтаре. Там же я стал читать Псалтирь и часы на церковнославянском языке. Через некоторое время, по благословению отца Льва, стал помогать в алтаре нашего храма. Сначала редко, потом более регулярно и теперь уже каждое воскресенье.

— Что дает тебе алтарь? Как он раскрывает для тебя мир?

— Мне всегда было тяжело молиться — и в храме, и дома. А вот в алтаре молитва деятельная (хотя алтарники говорят, что мы здесь не молимся, а служим), она перемежается обязанностями по алтарю, и молиться легче. Куда-то вышибает все мысли о работе, бытовых проблемах, начинаешь жить алтарными трудами и их уже делаешь с молитвой. Это примерно как в монастыре на послушании, совершаешь какую-то работу и молишься, и молитва через тебя органично проходит: молитва помогает делу, а дело молитве.

— То есть тебе алтарь помогает молиться и приближает к Богу? Это та ступенька, которой тебе не хватало?

— Да. Не хватало послушания.

— Ты готовишься как-то?

— Я стараюсь приходить пораньше, чтобы к возгласу: «Благословенно Царство...» все было готово.

— Что для тебя самое трудное в алтаре?

— Я всегда считал себя сообразительным, а в алтаре — не знаю, почему так происходит — периодически «зависаю»… Может быть, это происходит от волнения. Когда я что-то не так делаю, то меня никто не ругает, все по-доброму, но это самое трудное для меня — очень расстраиваюсь. Хочется не только получать благодать, но и самому полезным быть. А так, вроде, ничего там сложного нет. Все по любви…

— Нет ощущения, что есть какой-то предел, и алтарь где-то «по ту сторону»?

— Нет. Потустороннего нет.

— Священники другие там?

— Они ближе. В храме видишь священника, когда он выходит с крестом, с кадилом. А в алтаре он всегда рядом, и ты видишь, что он живой человек, а не символ какой-то… Но при этом понимаешь: то, что он делает, ты сделать не можешь. Он способствует совершению таинства, снисхождению благодати.

Когда я был маленьким, то очень боялся священников. Выходит что-то большое, с окладистой черной бородой, и громогласно возглашает: «Господи, помилуй!» Теперь, разумеется, этого нет. Но всегда понимаешь, что нужно соблюдать нормальную субординацию, не переходить некую грань. Это как со своим отцом. Всегда есть чувство, что он выше тебя, что он дал тебе жизнь, что воспитал тебя.

В богослужении есть своя логика, и в алтаре ты это видишь. Когда-то раньше это знали все прихожане.

С воцерковлением появилось стремление как-то служить людям. До этого я работал, зарабатывал деньги, чтобы потом их проесть. Я и сейчас зарабатываю — для семьи это очень важно. Но через какое-то время понимаешь, что мало этого. Я, социолог по образованию, раньше завидовал строителям и слесарям, потому что они могут каждый день увидеть реальные плоды своих трудов. В алтаре же, как мне кажется, — реализуюсь.

Игорь Мережко

— Алтарником я стал полтора года назад, а в храм хожу около 17 лет. Сначала просто стоял на службе. Потом нашел себе место около подсвечников — поменять, поставить свечи. Мне это нравилось. Поначалу, когда батюшка приглашал помочь в алтаре, я отказывался.

— Что Вас останавливало?

— Место такое святое, и было осознание недостоинства. Но когда я стал изучать богословские науки, понадобилась практика, захотелось все увидеть изнутри, понять смысл тех или иных литургических действий. Например, после освящения Святых Даров надо подать кадило. Оно должно быть готово: положены уголь, ладан. Я хочу понять: кадило — это что? Помните: «Молитва моя, яко кадило пред Тобою». Может быть, это символ, усиливающий молитву?

Главная сложность в алтаре — это то, что надо одновременно и разные действия совершать (с кадилом, светом, завесой, водой, свечами и т. д.), и в то же время не стать механическим винтиком, чувствовать службу, молиться синхронно с батюшкой. Бывает, мысль посторонняя появляется. Это уже совсем плохо. Я часто задаюсь вопросом: как сохранить благоговение, которое чувствовал, когда первый раз входил в алтарь?

От действий алтарника зависит во многом настрой священника. Поясню: если алтарник делает все четко, без суеты — у священника появляется дополнительная, пусть и небольшая, «подпитка вдохновения». Если же наоборот — это будет огорчать священника и даже вызывать его раздражение, что может сказаться на ходе службы.

Алтарник взаимодействует со всеми в храме:

• с клиросом — чтение часов, шестопсалмия и т. д.;
• с лавкой — записки, отпевания, крестины;
• с просфорниками — чтобы просфоры были своевременно и «правильные»: большие служебные и маленькие;
• с ризницей — по поводу облачений и др.;
• с дежурными по храму — приготовить запивку, расставить подсвечники, положить иконы, зажечь лампады;
• с трапезной — чтобы были чайники для запивки после Причастия;
• со сторожем — по поводу ключей от храма, библиотеки, просфорни, по поводу температуры в храме и т. д.;
• со звонарями — обеспечить звон (или самим звонить);
• с рабочими — по поводу какого-то ремонта и т. д.

Таким образом, алтарники являются своеобразной «нервной системой» храма.

— Вы готовитесь как-то перед службой?

Я стараюсь пораньше приезжать. И вообще люблю все готовить заранее, чтобы не было спешки. Нахождение в храме, пока там никого нет, помогает внутренне настроиться. И если остается время, я дочитываю свое правило — здесь очень хорошее место для этого.

— Можно ли сказать, что священники в алтаре немного другие?

— В какие-то моменты по ходу службы заметно, что они внутренне больше собираются, становятся более благоговейны, соответственно моменту богослужения.

— Помогает ли Вам алтарь приблизиться к Богу, к пониманию веры?

— Как будто больше видны грехи, недостатки… Может быть, в связи с пребыванием в алтаре я чаще стал причащаться, и это тоже помогает.

Александр Ястребов

— В 1996 году мы ездили с о. Леонидом на Соловки. Там впервые в жизни мне благословили поалтарничать. Я решил подготовиться: послал ребят в деревню, чтобы они купили фотоаппарат с пленкой. На Соловках в алтаре тогда не было стенок и было видно все происходящее. Меня всю службу снимали. Но я потом ни одной фотографии не забрал, потому что понял: мне это не нужно. Когда хочешь приобрести что-то внешнее — теряешь внутреннее. Потом, на Афон, фотоаппарат с собой не брал. После той поездки на Соловки я почувствовал, что алтарь — это нечто сокровенное. После 96-го года я лет десять не алтарничал — и не готов был, и времени не было. Регулярно алтарничаю в течение пяти лет, чаще по выходным. Но первые впечатления были самые сильные.

В алтаре мне интересно, там жизнь живая происходит, но и страх присутствует. Там все понимают друг друга без слов — разговаривать нельзя, даже есть определенная система жестов. Я боялся всегда Апостол читать — многое непонятно было. Сейчас я пытаюсь дома читать часы, потому что когда читаю в храме, у меня горло перехватывает. Купил себе отдельный экземпляр Апостола и перед службой смотрю, какие чтения, делаю закладки. В храме у батюшки спрашиваю — правильно ли я понял?

В алтаре особое ощущение служения. Ты находишься около престола, ты видишь, как все происходит. Видишь глаза священника в самые ответственные моменты. Особенно когда священник берет Тело Христово в руки... глаза, сосредоточение — это невозможно передать. Эта концентрация — вся его жизнь!

На Афоне в маленьком алтаре, два метра на полтора, было десять батюшек из разных стран. И при этом такая радость!

Наверное, мы видим в алтаре то, чего нигде больше не увидишь — что-то сокровенное. Поэтому стремимся туда. Священникам нелегко, и мы, алтарники, нужны для того, чтобы помочь им. Иногда бывает, что опаздываешь в алтарь. Отец Владислав говорит: «Если пришел после чтения Евангелия — лучше в алтарь не заходи». Но когда есть необходимость, то, конечно, входим.

Не всегда получается следить за проповедью. Однажды я строго постился, читал Псалтирь, Евангелие, и было много непонятного. Вдруг наткнулся на слова: «…книги сокровенные открываются…» В этот день в храме как никогда ясно понял проповедь. Хорошо бы, чтобы ясность была всегда, но, к сожалению, у меня это не получается. Как будто крышку приоткрыли, вдохнул — и закрыли. Хочется, чтобы этот дух постоянно в тебе пребывал. Тот Дух, который дышит, где хочет — Святой Дух (ср.: Ин. 3,8). Чтобы понимать Бога. И — раздавать другим. Но Дух в нечистое не входит…

Тем, кто желает попасть в алтарь, нужно не бояться подходить к батюшкам за благословением. И надо просто стараться служить Богу и людям. При этом никогда не должно притупляться чувство, что ты находишься рядом с Богом, не должно быть небрежности, неблагоговения. Не должно быть пресыщения, нужно, чтобы чувство остроты никогда тебя не покидало.

Игорь Васильев

— Давно Вы стали алтарником?

— Лет 18 назад. Старшим алтарником тогда был Игорь Евдокимов. Потом стал я. К этому моменту я уже неоднократно алтарничал в одиночку.

— Это сродни служению священника?

— Это близко к священнодействию, но не священнодействие. Батюшка совершает свое дело — мы свое.

Когда я впервые вошел в алтарь, то понял, что попал в эпицентр службы. Здесь хлеб претворяется в Тело Христово и вино — в Кровь. Это особенное место, и я здесь тоже должен быть особенным. Но прежде чем я всему научился, прошло довольно много времени.

С первых дней службы я дал себе установку, что буду полностью подчиняться старшему алтарнику, так как я пришел служить Богу. А поскольку Игорь являлся непосредственным моим начальником, то все, что он мне скажет — это воля Божья. Если что-то мне казалось не так, я все выяснял после службы: задавал вопросы, вносил предложения.

Начинающий алтарник либо хочет сразу за все браться, либо — другая крайность — встанет и молится. А ведь надо постоянно наблюдать и при этом слышать молитвы. Мы в свое время разработали для себя методическое пособие, где подробно разъяснялось, что когда делать.

Если в алтарь приходят дети, то я у них, например, спрашиваю: «Что ты хочешь: отнести корзину с просфорами или антидор?» Он говорит: «Корзину». Тогда говорю: «Иди, отнеси антидор». Он спрашивает: «Почему?» — «Для того чтобы ты полюбил и это». Любимого или нелюбимого дела в алтаре быть не может. Был период, когда в школе назначались дежурства и дети приходили в алтарь по очереди, по двое. Но желание было далеко не у всех, и многие откровенно томились и ждали, когда же закончится служба. На это было тяжело смотреть. Но те, которым понравилось, до сих пор остались в алтаре. Есть такие, которые «выросли» в алтаре с 8-10 лет. Если же в алтарь просится взрослый человек, я сначала с ним беседую, рассказываю. Бывает, после разговора он понимает, что это не для него.

— Какие черты характера необходимы для служения в алтаре?

— Первое — это смирение, а второе — это желание, горение. Человек должен желать именно служить, а не стоять в алтаре. Приходится объяснять, что помолиться можно и не в алтаре — Господь везде услышит. Конечно, в алтаре молиться легче, здесь особая благодать, здесь по-другому течет время — быстрее. Прихожанам стоять намного тяжелее, чем алтарникам, которые выполняют свои функции.

— В храме далеко не всегда хорошо слышно.

— Это зависит от аппаратуры. Звук включить вовремя — это тоже задача алтарника, я сам выхожу из алтаря и проверяю звук. От алтарника требуется подстраиваться под ситуацию: не задавать лишних вопросов батюшке, не переспрашивать задание «на всякий случай». Необходимо представлять, что в данный момент важно, а что второстепенно. Надо, чтобы не было лишнего хождения по алтарю.

— Алтарь формирует, меняет человека?

— Да, характеры меняются, но только при условии, что человек готов смиряться. Бывает, что алтарник «перегорает». Он уже все знает, понимает, и в какой-то момент ему становится неинтересно, он перестает ходить в алтарь. Это значит, что нет зова души к служению.

— То есть туда приходят не за новыми впечатлениями?

— Каждая служба как новая. Если отвлекся, сказал себе, что ты все уже знаешь — скорее всего, ошибешься. Всегда нужно служить с полным вниманием и как бы «с нуля».

Во время службы бывают искушения, возникают посторонние мысли: кажется, что необходимо что-то додумать именно сейчас. Это отвлекает от молитвы, от дела. Поэтому вцепляешься вниманием в престол, в крест, в Чашу и умом держишься за молитву. Борьба идет постоянная.

Беседовала Вера Данилина.