В. Ф. Крайденов. 1812 год на Старой Калужской дороге

27 сентября — первая годовщина тргической кончины Вячеслава Федоровича Крайденова, троицкого ученого и краеведа. В 1988-1990 гг. Вячеслав Федорович был одним из тех, кто начинал возрождение нашего храма.

В дни празднования 200-летия победы России над Наполеоном предлагаем нашим читателям отрывки из его книги «1812 год на Старой Калужской дороге» (Русский вестник, 2011 г.). Нас с вами это касается непосредственно: ведь эти события происходили и в наших краях. Хотя и косвенное, но неоспоримое свидетельство того, что солдаты Наполеона «заходили» в Пучковскую церковь, заключается в том, что в 1813 году храм переосвящали.

(Обращаем внимание, что в текстах документов сохранены особенности слога XIX века).

От автора

Война 1812 г. затронула интересы всех слоев русского общества от царя до крепостного крестьянина и охватила значительную территорию Российской империи. В памяти народа сохранилось много славных имен героев этой войны, а также названий городов, сёл, деревень, рек и ручьёв нашей страны, отмеченных баталиями или просто хроникой полевой жизни нашей армии. Всем известны такие названия как Бородино, Смоленск, Витебск, Вязьма, Красный, Дорогобуж, Ляхово, Вильна, Березина. Из названий дорог фигурируют Московская (Смоленская, Можайская), Рязанская (Коломенская), Владимирская, Каширская, Серпуховская, Тверская, Боровская (Ново-Калужская) и, наконец, Старо-Калужская. С этой дорогой связаны два важнейших события войны 1812 г. Во-первых, знаменитый фланговый манёвр русской армии, перешедшей с Рязанской дороги через Подольск к Красной Пахре на Старо-Калужской дороге. Во-вторых, по этой дороге Наполеон вывел свою армию из Москвы, чтобы через Калугу и южные губернии выйти к Смоленску,

Благодаря фланговому манёвру, Кутузову почти на 2 недели удалось оторваться от неприятеля, привести армию в порядок после Бородина, провести реорганизацию, пополнить армию резервами и в Тарутине начать новый этап войны, приступив к изгнанию непрошеных гостей с нашей земли.

Названия многих населенных пунктов, расположенных на самой Старой Калужской дороге и по обеим сторонам её, нашли отражение в военных донесениях и воспоминаниях участников событий тех лет. Это — Десна, Красное и Красная Пахра, Ватутинки, Троицкое, Чириково, Никольское, Голохвастово. Бабенки, Моча, Вороново, Спас-Купля, Виньково, Тарутино. Петрово, Тетеринки, Страдань, Пыхчево, Колотилово, Кузенево, Поливаново, Филимонки. Реки — Пахра, Десна, Моча, Нара, Чернишня, Десенка. Поскольку фланговый манёвр проходил в основном по территории Подольского района и в нем действовали партизанские отряды князя Кудашева и казачьих полковников Ефремова и Балабина, то в историю вошли такие названия, как Дубровицы, Луковня, Ознобишино, Александрово, Песье, Иваньково, Клёново, Чегодаево, Акулово, Сатино, Чириковская дорога. Все эти памятные места продолжают жить в истории, даже если некоторые из них мы уже не найдем на современных картах, как, например, Немчиново, Малинки, Студенцы.

Но то, что в этих местах сражались и погибали наши солдаты в далеком 1812 г., обязует и нас более бережно относиться к самому факту их существования или, по крайней мере, помнить о них.

_***

Вечером 3 сентября русская армия остановилась у Боровской переправы через Москву-реку, расположенной ниже впадения в неё реки Пахры. Здесь армия узнала о вступлении французов в Москву. Это «возбудило всеобщее негодование и такой ропот между нами, что многие офицеры заявили, что если будет заключен мир, то они перейдут на службу в Испанию», — вспоминает Павел Пущин.

Ввиду большого скопления обозов с уезжающими москвичами и ранеными, армия стала переправляться на правый берег Москвы-реки только 5 сентября.

Из «Журнала военных действий»:

«4-го числа [армия] имела растах (днёвку — К.В.), дабы дать время удалиться всем выходящим из Москвы».

4-го сентября в штаб-квартиру, расположившуюся в дер. Кулаково, с рапортом от Милорадовича прискакал прапорщик квартирмейстерской части А.А. Щербинин. «Я нашёл Кутузова у перевоза через Москва-реку по Рязанской дороге. Я вошёл в избу его по той стороне реки. Он сидел одинокий, с поникшею головою и казался удручён», — вспоминает Щербинин.

Переправы через Москву-реку устраивали инженерные части под руководством инженер-генерал-майора Петра Никифоровича Ивашева. В его поденном журнале записано:

«Армия переправлялась через Москву-реку со всеми тягостями и артиллериею на Боровском перевозе по устроенным двум понтонным и двум накидным мостам; для съезда с левого высокого берега сделаны две рампы, а на правом 3 въезда».

Генерал Ермолов вспоминает: «Переправа армии через Москву-реку у Боровского перевоза, по множеству обозов спасающихся из Москвы жителей, совершилась с чрезвычайным затруднением и в неипомерном беспорядке. Слышны были пушечные выстрелы в арриергарде, но неприятель не теснил его».

От Боровского перевоза армия круто повернула на запад к Подольску. Начался знаменитый Тарутинский маневр русской армии.

<…> Чтобы выиграть время, Кутузов намеревался обмануть неприятеля, организовав «фальшивое» движение по Рязанской дороге, для чего и держал не без оснований свой план в глубокой тайне. Ведь недаром Ермолов писал: «Я не переставал признавать Главную квартиру врагом всякой тайны».

Позже военный теоретик Клаузевиц утверждал, что на Старую Калужскую дорогу надо было выходить сразу из Москвы, а не делать большой крюк по Рязанской дороге и через Подольск. Т. е. склонялся к предложению К. Толя на Совете в Филях. Однако, Кутузов учёл, что риск получить удар с фланга был слишком велик и не только при повороте на Старую Калужскую, но и на Подольскую дорогу. Расстояние до французской армии было невелико, и скрыть от неё подобный маневр вряд ли удалось бы. А в избранном им варианте помимо значительного расстояния с фланга армию прикрывала река Пахра.

Историческое значение Тарутинского маневра не было по достоинству оценено сразу русскими и французскими генералами. Лишь значительно позднее Барклай-де-Толли напишет Александру I: «Сие движение есть важнейшее и приличнейшее по обстоятельствам из совершенного со времени прибытия князя (Кутузова — К.В.). Сие действие доставило нам возможность довершить войну совершенным истреблением неприятеля». Не сразу понял важность Кутузовского маневра и Наполеон. Он долго не мог взять в толк, зачем Кутузов движется по Казанской (Рязанской) дороге. Коленкур приводит его слова: «Они провели Мюрата. Не может быть, чтобы Кутузов оставался на этой дороге, он не прикрывал бы тогда ни Петербурга, ни южных губерний». — Император повторял это по всякому поводу и шутил над маневром Кутузова, в котором он, по-видимому, сомневался». Лишь после гибели своей армии в России, на о. Св. Елены Наполеон признался: «Хитрая лиса — Кутузов — меня сильно подвёл своим фланговым маршем». Но Наполеон не знал, что ещё Суворов дал Кутузову такую характеристику: «Его и Рибас не обманет». Вероятно, Рибас, он же Дерибас, испанец на русской службе, прославился не только строительством города и порта Одессы, но и своей хитростью.

Помимо чисто военных целей — как-то преградить Наполеону дорогу в южные богатые губернии, защитить Тульский оружейный и Брянский литейный военные заводы — своим фланговым манёвром Кутузов преследовал и морально-политические цели. После длительного отступления и сдачи без боя Москвы надо было сохранить боевой дух армии и доверие к командному составу. Уже в ходе флангового движения настроение солдат и офицеров стало повышаться, и доверие к Кутузову, которое питали к нему войска, стало восстанавливаться.

Но надо было ещё и сохранить доверие народа и царя. И этот маневр под носом противника с выходом на Калужскую дорогу и угрозой нападения на его коммуникационные линии демонстрировал переход армии к активным действиям. И хотя Кутузов не думал вступать с основными силами Наполеона в сражение, подобное Бородинскому, в письме к царю от 4 сентября он давал понять, что подобное возможно.

4 сентября из дер. Жилино М.И. Кутузов писал в рапорте к императору Александру I:

«Вступление неприятеля в Москву не есть ещё покорение России. Напротив того, с войсками, которых успел я спасти, делаю я движение на Тульской дороге. Сие приведет меня в состояние защищать город Тулу, где хранится важнейший оружейный завод, и Брянск, в котором столь же важный литейный двор, и прикрывает мне все ресурсы, в обширнейших наших губерниях заготовленное. Всякое другое направление пресекло бы мне оные... Я принимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой, начиная с дорог Тульской и Калужской, партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, и, обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его оставить Москву и переменить всю свою операционную линию».

Т. о., оставляя Москву, Кутузов уже четко определил стратегию дальнейших военных действий.

Для успешного осуществления своего флангового марша Кутузову надо было выиграть время. Этому служило «фальшивое» движение казаков полковника Ефремова в сторону Бронниц. Но ту же задачу в какой-то мере выполнял и пожар Москвы. Поджог казаками Москворецкого моста и Замоскворечья затруднил доступ французам к Серпуховской и Калужской дорогам. Выгорели южная и юго-восточная части Москвы. Профессор И.И. Полосин считает, что частичные пожары входили в военную стратегию Кутузова. Они затрудняли продвижение французской армии в столице и отвлекали её от преследования русских войск. Участник войны 1812 г. С.Н. Глинка сообщает, что пожарные трубы были вывезены из Москвы по приказу Кутузова. Он сам лично «видел оба предписания Кутузова, начертанные карандашом собственной его рукой». Пожар длился до 9 сентября, когда русская армия достигла уже Красной Пахры.

4 сентября армия отдыхала в лагере у селения Кулаково близ Боровского перевоза. Здесь Кутузов был вынужден издать приказ № 17 об укреплении в армии дисциплины:

«...Замечено мною, что войска по вступлении в лагерь без всякого позволения начальства бросаются в ближайшие деревни под предлогом брать дрова. Причем, причиняя разные обиды, разоряют их вконец. Сие побуждает меня подтвердить г.г. корпусным начальникам, чтобы иметь лучшее смотрение во вверенных им корпусах и наистрожайше приказать, чтобы никакая команда без офицера из лагеря не отлучалась, и не прежде отделять как за дровами, так и за водою, пока полевые, палочные караулы (т. е. комендантские патрули — К.В.) и цепи в полку учреждены будут. Ввечеру перед зорею делать перекличку и в то же время рапортовать о отбывших без позволения, коих по возвращении к команде наистрожайше наказывать...

Объявляю мою благодарность тем начальникам, коих трудами сего числа чрез построенные мосты армия удобно переправилась».

<…> Будущий генерал от инфантерии Николай Николаевич Муравьёв-Карсский, окончивший незадолго до описываемых событий школу колонновожатых и приписанный к квартирмейстерской части, вспоминает об этом фланговом марш-маневре Кутузова:

«Для приведения сего плана в действие требовалась большая тайна, особенно со стороны офицеров квартирмейстерской части, которым предстояло вести колонны проселками, и потому Толь, собрав наших офицеров, объяснил, по каким дорогам должно вести войска, и запретил нам объясняться по сему предмету с генералами, которых вели проселками и по дурным дорогам в неизвестном для них направлении...

Непонятно, каким образом неприятель потерял нас из виду и нас на сем пути не беспокоил. Он мог бы нас на походе атаковать и нанести нам большой вред. Французские отряды, расположенные около Москвы по всем дорогам, иногда видели нас; бывали даже небольшие кавалерийские стычки, почему мы и опасались, что будем на походе атакованы всею неприятельскою армиею. Сего, однако же, не случилось, и французов увидели мы в силах только тогда, когда Калужская дорога была занята нами и мы стояли уже на позиции под с. Тарутином. Фланговый марш наш продолжался четыре дня по дуге круга, коего центром была Москва, а радиус имел около 30 верст».

<…> В Красной Пахре Кутузов получил известие, что разъезды неприятеля появились в окрестности г. Коломны. Это обеспокоило фельдмаршала, и он предписал Милорадовичу в Десне и Раевскому в Подольске послать сильную партию казаков для разведки и, если возможно, заставить неприятеля отступить.

Раевскому предписывалось непрестанно посылать разъезды во все стороны, чтобы иметь сведения о движении противника. В случае, если тот начнет теснить его, то отступать к Софьино, поближе к Главной армии.

В Красной Пахре Кутузов начал формирование армейских партизанских отрядов. Первый такой отряд был создан под командой генерал-майора Дорохова, который был послан в тыл французов на Смоленскую дорогу в район Перхушкова. За одну неделю он уничтожил до 4-х кавалерийских полков противника, захватил большие обозы и взял в плен более 5 тыс. французских солдат и офицеров.