Делатели виноградника Христова. Административно-организационная жизнь прихода

Сегодня мы беседуем с несколькими работниками храма, которых сложно объединить в какую-то определенную группу (как алтарников, просфорников, певчих и т. д.). Но без них почти невозможна административно-организационная жизнь прихода.

Игорь Васильев, староста:

— Игорь, у Вас за плечами серьезный жизненный путь, Вы прошли Афганистан, трудились электриком и в других мирских профессиях. Теперь — ответственный работник храма. Расскажите, пожалуйста, что входит в обязанности старосты.

— Староста, мне кажется, не совсем точное слово. Хотя оно и укоренилось в церковной жизни. Для меня было бы правильнее — помощник настоятеля, претворяющий в жизнь его замыслы. У настоятеля хватает своих священнических дел. А так как с меня не сняты еще обязанности старшего алтарника, на мне остается попечение по алтарю и богослужению. Забот много: слежу за порядком на территории храма, за сохранностью зданий и их своевременным ремонтом, за тем, чтобы работники храма выполняли свои обязанности, соблюдали часы работы. В случае возникновения конфликтов и спорных вопросов стараюсь помочь разрешить их и примирить людей между собой.

Служа алтарником, я неглубоко знал прихожан. Меня тоже знали просто как Игоря Васильева. Те, кому мне сейчас приходится давать задания, в роли начальника меня не видели. Когда решался вопрос, быть ли мне старостой, я сам спрашивал у прихожан совета и многие говорили: «Конечно!» Но затем не все смогли перестроиться. Так и заявляли, что, мол, «тебя не воспринимаю как старосту, буду слушать настоятеля, а тебя не буду». Пришлось объяснять, что настоятель не может всем лично давать указания, — на то ему и помощник. Ведь если я что-то задумал, сначала обращаюсь к батюшке: благословляет он или нет. Поэтому, игнорируя меня, люди игнорируют настоятеля. Многие не хотят, чтобы у них были начальники, не хотят контроля, — им привычнее самоволие.

Поначалу было непросто. Так, для меня работники храма разделились на две группы: те, кто свои обязанности выполнял надлежаще, и те, которых я просил что-то изменить, а они не хотели. Первые от меня никакой критики не слышали, а вторые возмущались. Но и они постепенно стали понимать, что требования к ним не моя прихоть. Со временем на нашу приходскую жизнь я стал смотреть по-другому. Мне кажется, самое главное — что человек чувствует, когда приходит в храм. Как его встретили? Может, ему грубо ответили или вообще не ответили? Если попал в трапезную, как накормили? Пытаясь встать на место этого человека и испытать то, что чувствует он, стремлюсь изменить что-то в лучшую сторону. Ведь человек пришел прежде всего к Богу. И мы не имеем права грубостью и безразличием оттолкнуть его.

Есть еще одна проблема. Некоторые уверены, что точно знают, что у нас здесь не так, и вводят свои нормы: как человек должен вести себя, что и как должно делаться. Обычно все это без благословения и с «великой правотой». И когда встречаются с несогласием, очень сердятся, считают, что их зажимают. Поэтому, когда человек приходит трудиться в храм, я должен сначала с ним поговорить и объяснить специфику работы, чтобы он знал, с чем столкнется. Главная сложность работы старосты связана именно с людьми, основные проблемы не от стихии, дождя и снега, а от отношения людей к делу и друг к другу. Чем больше смиренных тружеников, выполняющих свои обязанности добросовестно, с любовью к другим, тем легче — и батюшке, и мне, и всем. Тогда можно уделить должное внимание богослужению. Как правило, люди ссорятся по пустяковым поводам, но любые разлады влияют на работу храма. Идет, например, служба, а кто-то начинает «с христианской любовью» громко друг друга приветствовать — обнимаются, целуются — приходится делать замечания. Некоторым кажется, что я их недолюбливаю, придираюсь (особенно если подхожу уже не третий раз, а пятый). Но это не так. Здесь много людей, которых я давно знаю и люблю, но замечания все равно делаю, потому что это моя обязанность. Кто-то обижается, а потом сам просит прощения. Я ни на кого не в обиде, все здесь братья и сестры. Если получилось объяснить, что человек заблуждается, хорошо. Не смог — еще раз попытаюсь.

— Кто, кроме Вас, имеет право делать замечания?

— Любой рядом стоящий прихожанин, если он способен сделать это с любовью. Часто человек только вымещает свое раздражение. Кто-то боится обидеть людей, кто-то безразличен, кто-то хочет тихо отстоять и уйти. А бывает, что батюшка запретил кому-то делать другим замечания.

— Нельзя ли назначать человека на время службы, чтобы он следил за порядком в храме?

— В общем-то, я и есть этот человек. Например, когда подхожу к маме с неумолкающим ребенком, то говорю: «У нас чувствительные микрофоны, плач Вашего ребенка слышат все, а батюшку не слышно. Ребенок мучается, Вы можете его вывести из храма и вернуться уже к причастию». Если человек не знает, когда это будет, сам выхожу позвать, либо прошу кого-то подсказать. Еще успокаиваю маму, говорю, что ребенок пока не привык к храму, когда привыкнет, то будет проще. И люди видят, что их никто не выгоняет, все спокойно объясняют. Они реагируют не столько на то, что им говорят, а в большей степени — как!

— Какая сейчас в храме требуется помощь?

— Всегда есть какая-то работа. К сожалению, помогать приходят все время одни и те же. Даже к большим праздникам — единицы. Прихожане любят говорить, что храм — это их родной дом. И когда я делаю замечание, мне указывают, что нельзя обижать человека в родном доме. Но ведь свои дома убирают, ремонтируют, а в храм помогать не приходят. Перед большими праздниками я даже прямо подхожу к некоторым и прошу остаться. Многие отказывают. Православные часто признаются в любви к батюшке, а когда батюшка призывает с амвона помочь, то мало кто приходит. Все у нас питаются с огорода, а помогают единицы. Зимой, бывает, целый день сыплет снег, и его нужно убирать. Много строительных работ — тут нужны мужчины... Мы, опять же, не можем зависеть от человека, который то придет, то нет, и вынуждены платить рабочим. Регулярно нужно ремонтировать и чистить подсвечники. Для женщин всегда есть работа — уборка помещений, в сезон — помощь на огороде. Трудники могут поесть, согреться, пообщаться, помолиться вместе — это и есть жизнь большой приходской семьи.

— Что делать, чтобы жить в мире и не ссориться?

— Надо беречь друг друга. Некоторые полагают, что знают, как сделать, чтобы всем стало хорошо, при этом для них идея важнее самого человека. А может быть, лучше от нее отказаться, чтобы кому-то не сделать больно? Этому и святые учат. Человек может не заметить, что обидел другого, но болезненно реагирует, если его самого укоряют. Грубый жалуется, что с ним грубо обращаются, хитрый, что с ним хитрят и т. д. А смиренный говорит: «Ничего страшного, все в порядке». Давайте не будем говорить о том, что надо любить человека. Любить, в большинстве своем, мы не умеем. И неизвестно, научимся ли. Начнем с малого. Давайте для начала просто не обижать. Подбирать слова, не повышать голос, обращать внимание на то — обидел или нет. Часто, например, просим прихожан не заходить в трапезную до времени, не заходить на кухню. Но один за другим приходят, стучатся, просят кофе или чего-то еще. А у нас свободных людей там нет. Поварам приходится прерываться. Надо понимать: если дверь закрыли, то не следует в нее ломиться. Иногда кому-то из работников не оставят еду. И тот, кому не оставили, считает, что это специально. А на самом деле — просто заработались. Это, конечно, и моя забота — напоминать, чтобы заранее отложили порции. Кто-то хочет цветочек сорвать и даже разрешения не спрашивает. Опять же удивляется: «Почему нельзя?» Приходят со своим уставом и считают, что так и должно быть. Не надо идти напролом, тогда не будем ссориться.

— Что Вам помогает принимать решение в трудной ситуации?

— Не хочу, чтобы решение было от меня. Стремлюсь, чтобы моей воли не было. Надо найти волю Божию. Молюсь, прошу, чтобы Господь ее открыл. Консультируюсь с людьми, которых это может затронуть, и с теми, кто может помочь лучше осветить этот вопрос, исследую ситуацию, а после этого иду к настоятелю. Люди хотят, чтобы все их проблемы решал священник. Но батюшка — прежде всего лицо духовное, а материальную составляющую я стараюсь брать на себя, особенно «запретительные» вещи. Священник не может все время запрещать. Но обращающиеся к нему могут не вполне различать духовное и материальное. Поскольку у нас любое решение рассматривается как решение настоятеля, стараюсь батюшку не подводить. Поэтому многие неподготовленные решения откладываю, даже если говорят: «Надо что-то срочно делать».

— Что бы Вы хотели сказать прихожанам?

— Много лет подряд отец Владислав повторял одно и то же, и я только сейчас понял, что он имел в виду. Хотел бы пожелать себе и другим все время работать над собой. Избавиться от убеждения: «Я прав». Пусть человек на себя со стороны посмотрит, через другого человека, спросит лишний раз. Я тоже спрашиваю у людей — мешают ли кому-то мои действия, правильно ли я поступаю или нет. Нужно понимать, что мы все большая семья и все друг от друга зависим: от наших взглядов, слов, решений. Нужно говорить друг о друге хорошо. Поддерживать друг друга.

— С тех пор, как Вы стали старостой, у Вас не ухудшились отношения с людьми?

— Нет. Когда я пришел, уже знал, что меня ждет, как люди будут реагировать. Знал, что поначалу не захотят меня воспринимать в новом качестве и отношения временно испортятся, а потом все должно прийти в норму. Я свои позиции сдавать не собирался, требовал исполнения решений настоятеля. Верил: когда поймут, что я действую не от себя, то все наладится. Так и случилось. К тому же люди видят, что я не только делаю замечания, но и защищаю, заступаюсь за них. Теперь мне уже не приходится долго объяснять — достаточно кратко сказать и обратить внимание на главное.

— Как Вам кажется, Ваша работа меняет Вас самого?

— Я при храме все время, общаюсь со священниками и меняюсь быстрее, чем это было раньше. Меняюсь не от должности, а от того места, в котором нахожусь. Господь помогает. Своими силами не справиться. Помню, года два назад: не было ни одного человека, чтобы украсить храм на Рождество. И я беспокоился, что вообще никто не придет. Но вот появился один, потом другой, третий — новые помощники, которые раньше не приходили. Мы тогда украсили храм лучше, чем когда-либо. Господь всегда помогает, присылает людей, специалистов, помощь которых именно сейчас нужна. Если есть воля Божия, то и помощь будет. Я чувствую, что мы не одни, а с Богом. Господь руководит нами.

Марина Сердюк, казначей:

— Первым из нашей семьи в пучковский храм пришел Слава (ныне директор Троицкой Православной школы), потом мой муж, за ним я. Дочь Машу крестили на дому, а сына Владимира — здесь, в храме (сейчас он уже диакон). До этого про церковную жизнь я не слышала — знаю только, что у мамы была бумажная иконка Божией Матери. Задуматься о Боге меня сподвигли проповеди отца Владислава. Первые прочитанные книги были — Авва Дорофей, «Невидимая брань». Конечно же, читались Евангелие, Псалтирь, молитвослов. В 1998 г. отец Владислав предложил мне заняться бухгалтерской и юридической работой на приходе, хотя по образованию я физик. Бумажной работы хватало, если еще учесть и несовершенное земельное и имущественное законодательство в начале двухтысячных. Документы оформлялись в Наро-Фоминске. Потом был переход в Москву, уже с новыми требованиями. На сегодня мы одолели многое, даже оформили врезку газопровода (кто сталкивался с этим — поймет).

Когда решили строить школу, стало ясно, что территории у нас недостаточно. Благодаря Косте Бурнашеву, который посоветовал наведаться в архив Наро-Фоминска, мы предъявили права на еще один участок земли, нам причитавшийся, и нам его прирезали. Там сейчас школа.

— Откуда деньги у храма? Каковы основные траты?

— Храм существует исключительно на пожертвования прихожан. Расходов очень много. Мы, как любое юридическое лицо, платим налоги в пенсионный фонд, фонд социального и обязательного медицинского страхования, оплачиваем коммунальные услуги, а также делаем отчисления в Патриархию (чтобы поддержать семинарии и восстанавливающиеся монастыри). У нас есть благотворительная трапезная, где работники и прихожане могут поесть. Всегда рады помощи в виде картошки, кабачков, яблок, варенья и т. д. Приносят также вещи, книги, которые мы раздаем малоимущим или отвозим в монастыри и детские дома. Мы, как правило, не тратимся на покупку бытовой техники, даем объявление — и нам жертвуют необходимое. На сегодняшний день, помимо текущих трат, наша основная задача — завершить роспись храма.

— Какая еще требуется помощь?

— Прежде всего, молитва. Без молитвы и с рублями никуда не двинешься. Можно поработать на огороде, помочь убраться в храме, можно поухаживать за больными нашими прихожанами, принести им продукты, да и просто с ними пообщаться. Если человек хочет помочь, он всегда сможет это сделать. Главное — желание.

— Какие бывают трудности при общении с людьми?

— Общение с людьми — это не всегда трудности, бывают и радости. Главное не кипятиться, не злиться. Если совсем нет настроения (о. Владислав не любит это выражение), то надо хотя бы здороваться и делать это не угрюмо. В Евангелии сказано: «…приобретайте себе друзей богатством неправедным…» (См. Лк. 16) Имеются в виду те дары, которые тебе ничего не стоят. Разве сложно, например, приветливо сказать «Доброе утро»? Жизнь научила никому не завидовать и не жалеть о прошлом, уже свершившемся. Молиться за врагов я стала не сразу, мешали злоба и неприятие данной личности. Оказалось все очень просто: когда молишься за человека-«врага», ты уже устанавливаешь с ним какой-то благотворный контакт, и возникают совсем иные отношения. Раньше мы чаще ссорились, сейчас этого стало меньше. С осуждением — посложнее. В открытую стараюсь не осуждать, а вот в мыслях, в сердце… Надо ловить за хвост свои осуждающие мысли.

— Вы привозите в лавку книги. На основании чего Вы делаете выбор?

— Выбор книг делается на основании запросов читателей и рекомендаций нашего настоятеля о. Леонида и других батюшек, а также церковно грамотных и знающих прихожан. Ассортимент книг в последние годы существенно расширился. Мы росли вместе со страной. В начале 90-х было мало книг. Сейчас Москва, думаю, лидер по изданию православной литературы в мире. Сюда приезжают из Сибири, Крыма, Урала, книги на фурах везут по всей необъятной нашей стране. Многие издательства делают хорошие скидки при оптовой закупке. В лавке всегда есть Библия, Новый Завет, Псалтирь, молитвословы, Закон Божий, святоотеческие творения, художественная православная литература.

— А современная духовная литература может быть спорной? Что вы читаете?

— Современной духовной серьезной литературы не так много. Люблю читать митр. Антония Сурожского. Может ли современная православная литература быть спорной?.. Да, может, например, меня смущают ряд публикаций диакона Андрея Кураева и А. И. Осипова.

Сейчас выходит новая книга отца Владислава: «Нравственное благовестие апостола Павла» (толкование на Послания апостола, которых — толкований — не так уж и много). Недавно вышла книга «Поповичи», написанная дочерью отца Владислава: про их семью, друзей, окружение. Сейчас все журналы можно читать в электронном виде. Рекомендую журнал «Православная беседа» — это одно из немногих серьезных периодических изданий. Если прихожан интересует какая-то книга, а ее нет в наличии, то можно заказать, мы привезем. Почти все новинки передаем и в приходскую библиотеку. Активные читатели тоже пополняют полки нашей библиотеки своими книгами.

Люблю ли я свою работу? Да, люблю.

Олег Гаврилов, сторож:

— Олег, Вы давно пришли к вере?

— Осознанно — лет пять. Но уже с десяти-одиннадцати лет задумывался о Боге. Потом было знакомство с батюшкой, обретение духовника. Кому-то везет: человек начинает искать истину — и сразу находится тот, кто приводит в храм, все объясняет. На то, что я довольно рано задумался о Боге, были свои причины. В радости обычно Бога не ищут. То, что со мной происходило, мне не нравилось, было ясно, что должно быть как-то по-другому, есть какой-то иной путь. Получается, что человек начинает приходить к Богу после того, как случается что-то плохое. Обрубается прошлая жизнь и начинается новая, как с чистого листа. Наконец начинаешь искать истину. Когда первый раз переживаешь смерть близкого, думаешь, что смерть — самое страшное. Нет, это только начало анализа твоей жизни.

— Многие люди не принимают храма и священников, хотя при этом признают, что Бог есть.

— Церковь — это такой институт жизни, где раскрываешься. Конечно, если ты образованный человек, то можешь найти литературу, но этого недостаточно, без священника и храма легко запутаться. Ведь мы непосредственно не видим перед собой Христа, не слышим Его. Для людей, которые не ходят в храм, Евангелие не авторитет. Но если человек ищет истину, читает книги, классику, то авторитетом для него становятся авторы этих книг, например Достоевский. Постепенно человек приходит и к Евангелию.

Я читаю Евангелие с толкованием. Помню, понравилось стихотворение Пастернака о Спасителе, а когда нашел объяснение, открылись совершенно новые смыслы: ведь когда оно писалось, многие вещи были нарочно скрыты из-за цензуры. Даже Пастернака надо читать с толкованиями, а что говорить про Евангелие и тем более Псалтирь! И ты понимаешь это, когда начинаешь жить в Церкви. Редко можно встретить людей, которые хорошо знают Священное Писание и при этом не верят в Бога.

— Что тебе приходится делать как сторожу храма?

— Обычные обязанности охранника — открыл, закрыл, на сигнализацию поставил, потом только наблюдаешь и, если что, реагируешь. Быть в храме сторожем сложнее, чем в светских организациях, ведь храм отличается от них укладом жизни. Нужно знать церковный календарь, разбираться в праздниках, службах, требах. Любой праздник не просто праздник, это огромный процесс, в котором задействована целая бригада людей. Они занимаются разными вещами, включая закупки для трапезы, украшение храма и праздничной иконы. Для их плодотворной работы должны быть созданы условия — этим занимается сторож храма. Он вынужден знать все до мелочей — это не так просто, но приходит с опытом. В этом оркестре ты не можешь быть солистом или дирижером, но механизм должен работать. Наши священники очень востребованы, и лучше, если они потратят время для окормления людей вместо того, чтобы решать бытовые проблемы.

— Получается, у сторожа в храме больше сложных и интересных обязанностей, чем у обычного сторожа?

— Это скорее разновидность служения. Помогая выполнять каждому его работу, неожиданно познаешь себя. Я — человек с ключами. Мое дело — открыть, закрыть, соединить. Связать, разъяснить, направить. Иногда приходится заменять кого-то на рабочем месте, пока тот человек выполняет дополнительную работу, связанную с подготовкой к празднику.

— Таким образом, ты скорее администратор?

— Да, похоже. И еще — страховщик от различных непредвиденных обстоятельств. Моя задача сделать так, чтобы ничто не помешало священнику совершить таинство. Моя работа почти невидима. Например, алтарник приходит до службы, чтобы подготовить ее, помогает во время богослужения, потом еще прибирается. А сторож приходит до алтарника и готовит все к его приходу. А с чем столкнешься — не всегда знаешь. Несколько лет назад, когда я только начинал работать, случился сбой то ли с электрикой, то ли с отоплением, — а отец Леонид подкрутил, подвинтил, и все сразу заработало. Нужно быть неким универсалом и понимать, как все устроено: от плинтуса до купола. И тогда ты уже знаешь, что делать. Но бывают искушения, начинается внутренняя борьба, потому что иногда кто-то или что-то возмущает, приходится над собой усиленно работать.

— Часто это бывает?

— Нет, не часто. Люди здесь стараются не за деньги, а во Славу Божию и работают по совести. Человек не может не совершать ошибок, но Господь помогает справляться со всеми недоразумениями.

— Как Вы строите отношения со священниками и с прихожанами?

— Каждый батюшка — личность, и его привычки некоторым образом связаны с его характером, жизнью, с его семьей, взятыми на себя помимо основного служения обязательствами. И когда ты работаешь сторожем, ты «обрастаешь» этими нюансами. Ты узнаешь про всех работников, какая у кого в семье ситуация. И у тебя есть появляется возможность им тоже чем-то помочь. Людям, работающим в храме, бывает очень трудно. У многих из них есть специальность и возможность преуспевать в светской жизни. Но они выбрали путь — жить для Церкви, а не ради денег и чего-то еще земного. Таких людей не оставляют искушения, бесы пристают, потому что чем ближе к Богу, тем сильнее внутренняя борьба, чаще возникают разные трудные ситуации и скорби.

Прихожане тоже все разные. Нужно понимать, что человек, который пришел сюда, пришел не к тебе домой, и он не ищет твоего расположения. Он пришел к Богу, и нужно встретить его так, чтобы не оттолкнуть от храма. Особенно ответственным нужно быть по отношению к «захожанам» — к людям, которые пришли первый раз или приходят редко. Человек пришел из мира, где много лжи, фальши. Он должен увидеть, что здесь не так.

У всех бывают трудные периоды: хочется побыть одному, разобраться в своих мыслях. Но ты никогда не должен отказывать в помощи, от тебя должна исходить любовь, и ни в коем случае — гнев или раздражение.

— В каких пределах надо поддерживать людей? Что делать, если человек возмущается, что в храме, где должны утешить и приютить, не разрешают переночевать?

— В Москве есть служба помощи для православных. Есть места ночлега, где можно поесть, помыться, переночевать. Там есть надлежащие условия. Здесь мы такого обеспечить не можем, но в тарелке супа никому не откажем.

— На что Вы ориентируетесь в трудной ситуации прежде всего?

— В моем послушании два судьи: моя совесть и мой духовник. Стараюсь поступать по совести, но если чего-то не понимаю, иду к духовнику.

Беседовала Вера Данилина