Об Основах социальной концепции Русской Православной Церкви

Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви

Москва, 13-16 августа 2000 г.

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви

Настоящий документ, принимаемый Освященным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, излагает базовые положения ее учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Документ также отражает официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. Помимо этого, он устанавливает ряд руководящих принципов, применяемых в данной области епископатом, клиром и мирянами.

Характер документа определяется его обращенностью к нуждам Полноты Русской Православной Церкви в течение длительного исторического периода на канонической территории Московского Патриархата и за пределами таковой. Поэтому основным его предметом являются фундаментальные богословские и церковно-социальные вопросы, а также те стороны жизни государств и обществ, которые были и остаются одинаково актуальными для всей церковной Полноты в конце ХХ века и в ближайшем будущем.

I. Основные богословские положения

II. Церковь и нация

III. Церковь и государство

IV.Христианская этика и светское право

V. Церковь и политика

VI. Труд и его плоды

VII. Собственность

VIII. Война и мир

IX. Преступность, наказание, исправление

X. Вопросы личной, семейной и общественной нравственности

XI. Здоровье личности и народа

XII. Проблемы биоэтики

XIII. Церковь и проблемы экологии

XIV. Светские наука, культура, образование

XV. Церковь и светские средства массовой информации

XVI. Международные отношения. Проблемы глобализации и секуляризма.

Полный текст “Социальной Концепции Русской Православной Церкви” можно прочитать в журнале “Московские Епархиальные Ведомости”, №8-9, 2000 г., а также в сети Интернет на официальном сайте Русской Православной Церкви: http://www.russian-orthodox-church.org.ru.

О социальной концепции Русской Православной Церкви

Протоиерей Владислав Свешников

В соответствии с решением Священного Синода в октябре 1996 г. была создана рабочая группа по подготовке проекта “Социальной доктрины Русской Православной Церкви”. В июне 2000 года на симпозиуме “Церковь и общество” председатель Синодальной рабочей группы митрополит Смоленский Кирилл доложил основные положения этого проекта.

Эта статья была написана после слушания доклада митрополита Кирилла, но до Архиерейского Собора, на котором этот документ был принят. После принятия документа на Соборе в августе 2000 г. статья была переработана с учетом изменений, внесенных в документ. После обсуждения проекта на вышеупомянутом симпозиуме в названии документа и в тексте слово “доктрина” было заменено словом “концепция”, что, безусловно, имеет другой смысловой оттенок, не столь категоричный и претенциозный. Но, по сути, текст документа остался прежним.

Прежде всего - нужен ли вообще такой документ? Если он содержит претензию иметь доктринальный, вероучительный характер, можно ответить вполне определенно: безусловно, нет.

 Само слово “доктрина” и производные от него, непривычны для православного сознания и слуха. От этого слова веет чем-то симпатично католическим для некоторых церковных кругов, с настороженностью относящихся к строгому православному сознанию. Доктринерский дух этого документа заставляет предположить, что он не будет иметь никакого реального влияния на жизнь Церкви. В то же время этот документ, составленный с более живых и определенных позиций, мог бы иметь чрезвычайное значение. Но для этого с него необходимо снять налет доктринерства - не только из названия, но и из содержания в целом. Это, во-первых.

Во-вторых, документ очень неровный и имеет следы разнообразных влияний. Местами он наполнен жестким идеологизмом, так не присущим по существу живому православному мироощущению, и напротив, обычным для мертвенного тоталитарного сознания. Разумеется, подлинная противоположность тоталитарному идеологизму - не анархическая сентиментальная внезаконность, но творческий дух открытого религиозного переживания, с такой силой действующий в рамках православного предания.

С другой стороны, напротив, в тексте столько известных, давно утвердившихся и даже формально принятых церковью очевидностей, которые преподносятся как нечто острое и новое “с ученым видом знатока”, что такой подход поражает своей напыщенной тривиальностью.

В документе встречаются некоторые положения, не связанные с отношением Церкви и общества (например, о браке), а практически относящиеся к внутренней жизни Церкви, и место их в данной концепции непонятно.

При этом слишком мало и неконкретно сказано о том, что должно было бы стать главным содержанием концепции: живая взаимосвязь Церкви и общества, в частности, через общественные (не политические) движения - типа того же Всемирного Русского Собора.

В тексте довольно много бесспорного, но много и того, что взывает, по меньшей мере, к дискуссионности, а то и вызывает совершенное недоумение и несогласие.

Наиболее спорным представляется вопрос о коллективном грехе народа и коллективном покаянии. Не говоря о неуместности секулярного слова “коллективное” - которое на поминает, скорее, колхозы либо Юнга - можно видеть, что рабочая группа отметает целое направление духовного сознания - и в Ветхом и в Новом Заветах и в церковной истории. Надо ли упоминать о ветхозаветных пророках, постоянно обличавших народ в общем грехе и призывающих к общему покаянию (вспомним, например, историю Ниневии в связи с пророком Ионой)? Надо ли напоминать призыв Предтечи и Самого Спасителя: “Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное” (Мф 3:2)? Проигнорировать ли нам призыв св. Иоанна Кронштадтского: “Россия, покайся!” и огненные слова свят. патриарха Тихона в его посланиях церковному народу 1918-1919 г.г.? Пройти ли мимо многих современных поисков народного покаяния? Разве русским народом окончательно покаянно изжито коммунистическое (комсомольское, пионерское) мировоззренческое прошлое? Разве потребительский подход во всем его греховном содержании не определяет до сих пор, в основном, жизнь русского общества? Дело, разумеется, не в форме национального покаяния - известно, что его противники, иронизируя по поводу возможной формы, низводят его до положения карикатуры. По-видимому, те, кто резко отрицают возможность народного покаяния - и лично не умеют по-настоящему каяться и сводят свое покаяние исключительно к психологическому процессу.

Очень характерен для документа термин “сбалансированность”, за которым на самом деле оказывается компромиссность, шаткость, равнодушие к истине и неопределенность позиции.

Важнейшие проблемы концепции: отношение Церкви и государства, глобальные проблемы современности, нравственный кризис, Церковь и общественная жизнь.

Очень много неопределенности и путаницы в вопросе взаимоотношения Церкви и государственной власти. Так, авторы, говоря о повиновении церковного народа власти, невольно (?) смешивают этот вопрос с нравственной и общественной позицией по отношению ко многим действиям власти - независимо от того, имеют ли эти действия прямо богоборческий характер или не имеют. Вполне понятно, что Церкви в целом, в виду необходимости соблюдения известной молчаливой традиции, и неудобно и технически трудно выявлять свою позицию (хотя, по сути, непонятно - почему?), но отказывать в этом праве, общественным движениям и целым слоям внутри Церкви и даже отдельным членам церкви - не слишком ли это доктринерство?

Да, Церковь не должна брать на себя государственные функции. Но Церковь должна иметь нравственную позицию по всем вопросам государственной и общественной жизни - без этого она теряет уважение в глазах общества. И как бы свыкшаяся с таким априорным неуважением, рабочая группа робко предлагает: “Церковь вправе обращаться к государству с просьбой употребить власть в тех или иных случаях...” Хорошо, что еще не сказано по-византийски: “нижайше умолять”. “И даже при богоборческих требованиях - говорится в докладе - Церковь может предпринять некоторые действия...” А может и не предпринять?

Серьезная ошибка текста состоит в “сбалансированной” индифферентности по отношению к типу власти. Разумеется, речь не может идти о догматизировании какого-либо типа власти (монархической государственности) как единственно возможного. Но нельзя и не учитывать, что монархическое правление как тип представляет собой идеал, потому что, во-первых, сущность его - нравственное единение верховной власти с народом; и во-вторых, норма его нравственно-духовного бытия - ответственность и служение - категории, принципиально имеющие свое бытие в христианском сознании, а вне христианства - проявляющиеся лишь незакономерно. Такое понимание Царской власти не имеет никакого отношения к романтически-паранойальной монархической истерии, распространенного в некоторых кругах общества (включая и церковную его часть).

Но самая главная ошибка в этом разделе - перечислив многие области, в которых государство и церковь могли бы взаимодействовать, документ не предлагает никаких механизмов взаимодействия, и потому все остается пустой мечтой, игрой воображения.

Представляется, как минимум, очень спорной и позиция рабочей группы относительно процесса политической и экономической глобализиции. В докладе говорится: “Думается, что наша позиция должна быть сбалансированной: мы не против глобализации, но и не за нее”. Теперь это называется “сбалансированность”. Мы не против блуда, но и не за него! В современной общественно-политической жизни, как известно, нет греха большего, чем так называемая “глобалистика”, резко ведущая в сторону антихристианской (и антихристовой) этики, цивилизации и жизненной деятельности, что понимают теперь многие люди западного и даже не вполне христианского сознания. Если мы “сбалансированно” “не против” глобалистики, она не будет нас спрашивать, как мы к ней относимся. Она самоуверенно и нагло будет и далее успешно прокладывать себе дорогу, а мы, пока она нас не слопает, будем зачарованно и сбалансированно поглядывать на нее из нашего резервационного далека.

“Мы призываем власть имущих, - говорится далее в документе, - отстаивать духовную и культурную самобытность народов” - вот повеселятся “власть имущие”! Представьте, что во вчерашние времена эти “призывы” услышали бы Гайдар и Чубайс, а в нынешние - Березовский и Абрамович! “Планируется заложить призыв к всестороннему контролю над транснациональными корпорациями”, - начинайте трястись от страха корпорации, услышав призыв.

Больше всего неопределенностей в разделе о нравственном кризисе общества. Отчасти это и сознают сами авторы рабочей группы, когда, например, заявляют, что многие вопросы, связанные с этикой в биологии и медицине еще не решены. Это, впрочем, не совсем точно, потому что некоторые из перечисленных в документе вопросов были решены и вполне неплохо даже по тексту думского законопроекта по биоэтике. Но дело даже не в этом; - можно ли нерешенные вопросы предлагать в качестве доктрины?

 В то же время ряд проблем (например, экология), по которым сложилось вполне квалифицированное церковное суждение, в документе освещены поверхностно и декларативно.

За последние годы о нравственном состоянии общества написано так много, что, казалось бы, рабочей группе осталось бы только обобщить имеющийся материал; она это и сделала, но лишь в виде неполного перечня тезисов к основным вопросам. При этом не сделано ни малейшей попытки наметить творческие пути выхода из кризиса. Одними констатациями и призывами обойтись невозможно.

Самый слабый раздел доктрины - это взаимоотношение Церкви и общества, несмотря на то, что, по-видимому, здесь больше всего наработанного материала. Проблемы, которые рассматриваются в этом разделе, описаны так, словно авторы не знают (по крайней мере - на практике), что такое общественная жизнь, и постоянно путают ее с конкретной политикой. Мировоззренческое содержание общественной жизни и отношение к нему церковного знания практически не показано даже в тезисах.

Ключевой термин общественного делания и сознания - “служение” - остался лишь названным без малейшей попытки к раскрытию. Что касается политических реальностей, среди которых было бы “бесстрашие” и “воля” - определиться не очень трудно - в предлагаемой концепции полная вопросительная неопределенность.

Разумеется, речь не может идти в меняющемся мире политических реальностей о безоговорочной априорной поддержке каких-либо партий. Но внутри Церкви вполне может быть выработана и подробно прописана общественно-мировоззренческая, вполне определенная позиция, с которой могут сличаться различные политические программы и соответствующая конкретная деятельность, и на основании этих сличений аргументировано делаться выводы о возможной поддержке (пусть осторожной), или, напротив - о полном и открытом неприятии этих программ.

При всей “сбалансированности” в документе имеется целый ряд неосторожных суждений о науке и культуре.

Вызывают недоумение такие термины как “официальная позиция церкви”, “транснациональное православие” и проч.

В начале доклада говорится, что по множеству вопросов имеются “диаметрально противоположные взгляды”. Но это может означать либо вполне допустимую жизненную антиномичность, либо совершенную неправду какой-либо из позиций.

Социальная концепция не просто “укоренена в Священном Предании” - как думают авторы текста - но составляет часть предания, в большей части записанного и даже кодифицированного. Вопреки имеющимся в тексте декларациям, в нем порою затрагиваются и пытаются быть разрешенными и “краткосрочно-сиюминутные” темы.

Краткий обзор взаимоотношений Церкви и государства составлен так, будто рабочая группа открыла для себя проблему как неожиданную. Между тем, об этом написано множество трудов (свят. Филарет Московский, Катков, Ильин, Тихомиров). Могут ли во всей полноте быть “прописаны” - как об этом мечтают авторы текста - все конкретные формы взаимодействия Церкви и общества. Пропишите жизнь!

Взаимоотношения права и этики - вопрос настолько обширный, что может быть рассмотрен и решен только в специальных монографиях.

Экскурс о свободе воли и слишком краток и неуместен в таком документе. То же можно сказать о труде как “соработничестве Господу”.

Замечательна по своей иронической актуальности фраза: “Церковь учит(!), что невыплата денег, заработанных честным трудом, является не только преступлением против человека, ни грехом перед Богом”.

Это лишь часть замеченных несовершенств текста. В принятой Архиерейским Собором Концепции имеются некоторые вполне конкретные идеи, неприемлемые для строгого православного сознания в современной ситуации. Но это даже не самое главное, потому что при наличии доброй воли и готовности отказаться от предвзятостей они вполне могут быть без большого труда скорректированы. Гораздо серьезней основные пороки документа, с которыми трудно что-либо сделать.

Основной жизненный и вербальный подход концепции в ее отношении к социальной действительности - призыв на основании простой констатации. И в этом есть нечто априорно безвольное, обреченное на поражение. Один из главных вопросов предложенной концепции: “что нужно для того, чтобы нравственный голос Церкви звучал отчетливо и в эпоху секуляризма?” - почти по всем позициям остается вовсе без ответов. В лучшем случае, предлагаются призывы, которые уже очень давно, после десятилетий устойчивой привычки к майским и октябрьским призывам в Советском Союзе, никого не волнуют, и даже в случае серьезной актуальности вызывают реакцию не большую, чем в свое время лозунг “слава КПСС”.

Есть еще две особенности документа, которые делают его в таком виде неприемлемым. Первая - структурная: в нем нет характера гармонического единства, цельности, он как бы представляет собой набор, перечень не слишком связанных между собою тем, что в действительности, конечно, не так.

Вторая - по жизни. На симпозиуме уже говорилось, что он носит характер такого странного социального оптимизма, перед которым тушуется нынешняя трагическая секулярная апостасийная реальность.

Документ представляет собой сырой - хотя местами и очень ценный - материал, который нуждается в серьезной доработке и переработке. Архиерейский Собор принял его, но было бы правильно после принятия “Концепции” “в первом чтении” (как принято говорить в политической реальности) довести работу до конца с привлечением более широких кругов православной общественности.

Концепция в условиях нынешней реальности крайне необходима по следующему обстоятельству. В современной Церкви в России очень много людей нетрезвого и не здравого сознания. Одни из них мазохистски загоняют себя в резервацию, живут там с уютной, но несколько сердитой радостью; мир и общество являются для них не более как предмет самодовольного обличения. Другие - напротив - сливаются в объятьях с секулярным миром, находя в этом некоторый окончательный рационалистический восторг и отзываясь на православие лишь как на один из материалов (отчасти декоративный, отчасти - умственный) для такого восторга.

Конечно, даже самый хороший текст, даже если он будет написан огненными буквами, мало что изменит в позиции тех людей, которые ничего не хотят менять в своих пониманиях. Но, слава Богу! - не так уж мало людей, которые ищут верные жизненные понимания и стимулы к своей деятельности.